Сказка про то, как два богатыря разобрались с турецким правителем, угрожавшим захватить Русь. По пути нарушили запрет царя на то, чтобы вытаптывать заповедник, но за это им ничего не было. В общем, наглые ребята, о которых рассказывает явно перебравший чего-то не того рассказчик, в конце скатываясь на совершенно другую историю – о себе.
Заводилася у нас сказка от куриной пляски, от свиньи иноходной. Эта свинья-иноходка доброго молодца из беседы выживала, она от него сыто перебивала.
Это не сказка — присказка. Стану лгать и врать. Чтобы не мешать!
У нашего царя Петра Михайлыча заводился бал. До полусыта наедались, до полупьяна напивались. Стал бал навеселе.
В это время пишет тур турецкий, король королецкий Идол Идолович нашему Петру Михайлычу, белому царю письмо нерадостное: «Всю твою землю испройду, тебя в полон возьму и твою жену изнасильничаю».
И пишет нам белый царь, по своей черности: «Не найдется ли таких-то споединщиков на Идола Идолыча — из тех-то из крестьян, из рядовых и из мещан, из попов и из дьяков, из низшей братии?».
И приехали споединщики, два названных брата: Алеша Попович, Добрыня Никитич, — два братца неродные, и матери разные, и отца не одного. Приехали к белому царю к палатам, коней не привязали и никому не приказали, сами — к белому царю в палаты:
— Здравствуйте, наш белый царь! Не печальтесь и не кручиньтесь: дело по-нашему будет.
Наш белый царь выходит со слугами и подносит этим споединщикам зелена вина в полтора ведра десятичную чашу, и обеими руками:
— Испей-ка, Алеша Попович!
Алеша Попович одной рукой принимает, на один дух выпевает.
— Поднеси-ка, — говорит, — наш белый царь, Добрыне Никитичу обеими руками и со слугами.
Добрыня на один дух выпил и соловьем засвистел:
— Наш белый царь, не печалься, не кручинься: дело все по-нашему выйдет.
Вынес наш белый царь седла немецкие, подпруги шелковы. Стали они на коней накладывать седла — изо всего Петербурга окольницы* повыпадали, с церквей кресты повалились.
_____________________
*Окольница — чаще всего изгородь, но может быть и оконная рама.
Сделался шум. И стал белый царь наказывать этим молодцам:
— Вы, молодцы, государевы стрельцы! — говорит. — Вы поедете и на заповедных лугах коней не кормите. Если по этим лугам поедете, не дайте по этим лугам зверю пробежать и не дайте птице пролететь. Зверь побежит — траву стопчет, а птица пролетит — траву зас*…
_____________________
*Думается, автор имел ввиду засрет, но в последний момент его одолело ханжество и он вот так это «спрятал».
Они ехали, посреди лугов шатры раскинули и придумали коней покормить. Если зверь побежит — травы мало потопчет, а птица полетит — много ли травы зас…! Шатры раскинули и вздумали отдохнуть.
Вот Алеша Попович лег отдохнуть, а Добрыня Никитич по лугам погулять пошел. Он в ретивое* сердце входит, тугой лук натягает и спускает калену** стрелу к Идолу Идолычу, девяносто верст*** не доехавши до его палат.
_______________________________
*Ретивый — усердный, старательный, а так же резвый, стремительный.
**Каленая — стрела, прошедшая особую термическую обработку, чтобы увеличилась ее пробивная мощь. То есть, закаленная. Такие стрелы легко пробивали кожаный или даже металлический доспех.
***1 верста = 1,06 км
Зашумело-загремело. Пробудился Алеша Попович:
— Что, малый братишка, пошутил? — говорит.
И пошел он погулять по лугам. В ретивое сердце входит, тугой лук натягает, калену стрелу спускает за девяносто верст. И оторвало полпалаты.
Выходит Идол Идолович:
— Кто же, — говорит, — над нами пошутил: Бог или раб у нас оторвал полпалаты?
И воротился назад в палаты. То есть распаляется от гнева.
— Я не могу сказать, — говорит, — кто пошутил. Но кабы Бог пошутил, так сделался бы дождь, и гром, и туча — не погода! Стало быть, раб поиграл над нами за то, что к белому царю незваные пришли.
Вдруг приехали к палатам Идола Идолыча Алеша Попович и Добрыня Никитич. Коней не привязали и никому не приказали, сами к Идолу Идолычу в палаты взошли, Богу помолились, на все стороны четыре поклонились:
— Здравствуйте, Идол Идолыч! Мы молодцы и приехали к вашим палатам, коней не привязали, никому не приказали. Здравствуй, наш Идол Идолыч!
Он и говорит:
— Принесите-ка мне семеро вил, взденьте мои брови: я погляжу на них.
Вздели его брови семью вилами, он и поглядел на них.
— Я на одну руку посажу, и с конями, — говорит, — другою хлопну: одна грязь будет!
Алеша Попович и говорит:
— Малый братишка! Пойди да возьмись за его шелковый поясишко!
Он и подходит. А Идол Идолыч не велик: три аршина* в плечах, полтора аршина во лбу, три четверти нос.
________________________
*1 аршин = 71,12 см
Добрыня одной рукой берется, мизинцем, за шелковый его поясишко. Поднял он выше себя, в пол его воткнул головой. Говорит его помощникам:
— Возьмите, разбросайте его труп: пускай свиньи наедятся…
Приходит и к помощнику, берет его за шею:
— Тебе, — говорит, — это же будет, что Идолу Идолычу пришло!
Он и засулился белому царю:
— Что, — говорит, — вам угодно, какую дань, такую и заплачу, — говорит.
— Нашему царю, — говорит, — заплатите дань сорок сороков полков, сорок сороков казны несметной.
И заплатил он белому царю…
У нашего царя у Петра Михайловича заводился бал. До полусыта наедались, до полупьяна напивались. Пили и пировали и на верхних покоях. И я тут пировал, и я сделался пьян. И пошел с верхних покоев, и упал я по лестнице. Во дворе меня спрашивают конюхи:
— Что тебе надо?
— А мне бы надо лошадку.
— Какую тебе дать лошадку? Дать тебе лошадку костяную — ты, говорят,— загонишь ее; давай тебе дадим лошадку ледяную!
И я на лошадке еду — под гору больно хорошо еду, а на гору сам волоку.
И к деревне под гору подъезжаю. Сделался пожар. И доезжаю до самого до пожару. И была у меня шапка с пухом, рукавицы мои были берестяные и узда конопляная (на лошади), плетка была гороховая. Приехал я, лошадку привязал — лошадка с жару растаяла, шапка с пухом пыхнула, рукавицы берестяные — головешки таскал — скорчило их, узду конопляную воробьи обили, а плетку гороховую голуби оклевали.
И пошел я с пожару, заплакал: ни при чем остался.
