Жалко глупенькую, но очень добрую девушку. Впрочем, какая еще судьба ее могла ждать при таком братце? Явно же душевно больной он у нее. Разве ж не понятно, что если сокровища из замка выносить нельзя, то и смысла в них как в сокровищах нет абсолютно. А вот обменять свои ненастоящие, но сделанные из воды богатства в засуху у людей на подлинное золото он не догадался… Значит, дело точно не в богатствах, а в голове.
За чистыми полями, за дремучими лесами стоял на высокой-превысокой горе серебряный дворец. А в том дворце, как в серебряном ларце, жил да был один жадный богач. До того он был жаден, что люди забыли его имя и называли богача просто паном Скрягой.
Злой волшебник научил Скрягу превращать снежинки, водяные капли и осенние листья в золото и серебро, алмазы и самоцветы. И с той поры в подземельях у пана Скряги стало видимо-невидимо всякого добра. Серебро он метелкой подметал, бирюзу да жемчуга лопатой в сусеки ссыпал.
Пан Скряга ставил на горных ручьях каменные запруды, не давал осенним листьям дальше плыть. Эти листья пан Скряга в подвалы уносил и превращал там в золотые дукаты. Зимой пан Скряга сети на горах расставлял, вьюгу ловил и тоже дань брал — уносил снежинки в подземелье и превращал их в бирюзу и алмазы.
Весной тяжелые капли дождя падали в глубокие водоемы пана Скряги, и он превращал их в скатный* жемчуг.
_________________________________
* Скатный – крупный, отборный.
Даже с еловой шишки, если она в ручей падала, пан Скряга брал дань. Половину чешуек обдирал, в серебряные монетки превращал и в подвал прятал.
День-деньской пан Скряга дань собирал или в подвалах сидел, сокровища считал, или с ученым вороном разговаривал. Ему волшебник этого ворона подарил.
— Карр! — кричал ворон. — Береги свое богатство, из дворца не уноси!
Пан Скряга и сам знал, что если вынесешь из дворца сокровища, они растают, превратятся в обыкновенную воду, а золотые монеты станут сухими листьями.
— Карр! — кричал ворон. — Берегись своей сестры!
Пан Скряга не любил свою младшую сестру. Была сестра синеглазая, с льняной косой, лицом румяна и пригожа, и до того добра, что ее все в округе прозвали Милостивой сестрой.
Только заснет пан Скряга, Милостивая сестра, если это осенью, побежит ночью на ручеек, запруду сломает, все листья на волю выпустит. А зимой проберется на горный утес и разрежет сети, в которых Вьюга бьется, словно птица. Выпустит да скажет:
— Ой, лети с горы высокой,
Далеко лети, далеко.
Закрывай поля и хаты
Белой шубою косматой!
Расстилай снега повсюду:
На лугах, на круче горной,
Чтоб в домах не мерзли люди,
Чтоб в земле не мерзли зерна.
А Вьюга крыльями взмахнет и ответит:
— Спасибо, Милостивая сестра!
Весной и летом Милостивая сестра тайком выпускала на волю дождевую воду. Выпускала — приговаривала:
— На бедняцкие поля
Пусть бежит водица —
Хочет черная земля
Досыта напиться.
А черный ворон каркал на башне:
— Берегись, пан Скряга, твоя сестра тебя разорит!
Запер пан Скряга девушку в светелке на башне. Сидит Милостивая сестра под оконцем на высокой башне, шерсть прядет, сама на судьбу жалуется.
Летел в поднебесье ветер, услыхал ее песню, отворил оконце и в светелку влетел.
— Не плачь, — говорит, — прекрасная девица! Принес-прикатил я тебе колечко — не простое, а волшебное.
Глядит Милостивая сестра — и правда серебряное колечко к ней на колени упало.
А ветер поет:
— Что напрасно слезы точишь!
Поверни разок колечко
Иль направо, иль налево —
Сразу будешь кем захочешь:
Легкой тучкой, быстрой речкой,
Ласточкой иль королевой.
Говорит Милостивая сестра:
— Ветер, ветер, лучше останусь я сама собой. Гляди, в саду галчата вывалились из гнезда, в лесу дети заблудились…
Я бы всем помогла, да как на волю попасть? Дверь заперта.
— Будь по-твоему! — сказал ветер.
Загудел ветер что есть силы, распахнул дверь. Бросила Милостивая сестра прялку и выбежала из башни в зеленый сад. Галчат подняла — в гнездо положила; пошла в дремучий лес — нашла ребят и вывела их на дорогу.
Вдруг слышит песню, да такую печальную, что и березы ветки опустили, и трава полегла… Оглянулась Милостивая сестра, прислушалась, а уж новая песня слышна, до того веселая, что хочешь не хочешь плясать пойдешь. От этой песни ручей по камням запрыгал и березка подбоченилась. Вскочила Милостивая сестра, побежала искать, кто так поет.
Добежала до поляны, увидала — под корявым дубом сидит старик-пастух в сермяге, играет на свирели.
Полюбились пастушеские песни Милостивой сестре.
Погнал пастух стадо домой, а сам все играет на свирели. Пошла Милостивая сестра за ним и попала в деревню. Поглядели там на нее женщины, головой покачали. Одна крестьянка говорит:
— Какая же ты, паненка, оборванная! Что ж платье не зашьешь?
Милостивая сестра отвечает:
— Слыхала я, что иголками шьют, но у меня иголки нет и не было.
Привела женщина Милостивую сестру к себе в хату — иголки, наперсток и нитки ей подарила и шить научила.
Милостивая сестра полюбила людей — дня без них не могла прожить, каждое утро убегала в деревню. Когда белый месяц на небо выплывал, девушка возвращалась в башню и садилась прясть шерсть. Пан Скряга по утрам пряжу брал и мотки считал.
Вот раз пан Скряга понес было мотки, да спохватился, что одного мотка не хватает. Вернулся на башню — глядь-поглядь, а сестры и след простыл.
Вечером Скряга запер сестру в подземелье и заставил считать самоцветы да жемчужины в десяти больших сундуках.
— Пока не пересчитаешь, до тех пор не выйдешь отсюда!
Стала Милостивая сестра жемчужины считать. Считает, а сама плачет — уж очень хочется в деревню пойти.
Говорят ей самоцветы:
— Ой, девушка, мы были дождевыми каплями и белыми снежинками, мы хотели напоить сады-огороды, снегом закутать нивы и хаты! А твой брат Скряга нас в подвал заточил. Помоги, помоги нам вернуться на волю!
Пришло время, выпустил пан Скряга сестру из подвала. Побежала Милостивая сестра к старику-пастуху, но не узнала лесную поляну. Трава пожелтела, выгорела, зеленый луб и тот подсыхать стал. Пастух похудел, почернел. Отощали коровы. Земля покрылась трещинами.
— Спой мне, дедушка, ту песню, что печаль прогоняет, что радость возвращает, — попросила пастуха Милостивая сестра.
— Не до песен мне, красавица, — говорит старик. — Горячий ветер подул, землю иссушил.
Побежала Милостивая сестра в деревню. Глядит, а там девушки хороводов не водят, собаки не лают, не кричат петухи.
— Засуха идет — голодный год ведет! — говорят подруги Милостивой сестре.
Та крестьянка, что научила Милостивую сестру шить, плачет:
— Ой, до самого дна мы колодец свой вычерпали, а ручей пересох! Как жить без воды? Без воды не избыть беды.
Забилось сердце у Милостивой сестры. Побежала она в серебряный дворец: откуда силы взялись — вышибла тяжелую дверь подвала, где лежали бирюза и жемчуг, серебро да самоцветы. Схватила она драгоценностей сколько могла, понесла к воротам.
Увидал это пан Скряга, страшным голосом закричал:
— Стой, куда добро несешь? Или не знаешь, что оно за воротами в воду превратится?
Говорит Милостивая сестра:
— И пускай превращается! Ведь сейчас в деревне засуха.
Вырвал пан Скряга сокровища у сестры и запер ее в ту башню, где жил ученый ворон.
— Отсюда, — говорит, — не сбежишь!
Плакала, плакала Милостивая сестра — как людей напоить? О своем волшебном колечке вспомнила, поглядела на него и подумала: «Может, мне превратиться в королеву? Но и королева не может всех водой напоить. Может, мне превратиться в дождевую тучу? Но и туча не знает, где она прольется».
— Ой, колечко, колечко, исполни одно мое желание! — сказала Милостивая сестра и стала поворачивать серебряное колечко, поворачивать и приговаривать:
— Ой, кольцо мое, колечко,
Я хочу быть быстрой речкой,
Я хочу людей в деревне
Напоить живой водой,
По лугам бежать сверкая,
Никогда не высыхая,
Напоить водой деревья,
Освежить поля волной.
И свершилось на глазах чудо: Милостивая сестра превратилась в голубую реку, побежала по высохшему руслу вниз, к добрым людям.
В глубоких подвалах растаяли серебро и жемчуг, бирюза и алмазы пана Скряги — и влились они ручейками в речные волны.
Все богатство пана Скряги в единый миг растаяло. Как увидел он это, так и окаменел, превратился в черную скалу.
До сих пор с той горы стекает звонкий родник-ручей — тот, от которого река берет свое начало.
Доныне журчит-поет река Милостивая сестра, серебром и алмазами блещут ее воды. А на зеленых берегах ее стоят новые, вольные деревни, цветут богатые сады, лежат тучные польские поля. И радуются добрые люди, глядя на быструю реку.