Так вот почему с тех пор дети правителей в одну школу с простыми не ходят… Хотя королева у них вообще хороша. За младшим не вернулась, мужу своему ничего не сказала, согласилась с двумя другими сыновьями соврать… Мать года просто. Впрочем, и отец не лучше. Послал сначала школьников королеву спасать, а потом и вовсе их за вранье убил. И даром что это его сыновья были. Что сказать? Ма-ла-дец. А сказка занятная.
Жили-были царь и царица, а у них три сына. А мать их, царица, никогда из дворца не выходила. Стали сыновья в школу ходить — начали над ними школьники смеяться, что их мать никогда из дворца не выходит. Возвращаются они домой и жалуются матери, как над ними в школе смеются из-за нее. Вот она взяла да раз и вышла.
Откуда ни взялся черный ворон из черного царства, подхватил ее и понес. Попечалились они немного, а потом и говорят:
— Благословите нас, тэту, пойдем мы маму искать.
Царь снарядил их и отпустил.
Вот идут они да идут, смотрят — стоит хатка, а в той хатке бабка; они к этой бабке:
— Не знаешь ли, бабушка, как пройти к черному ворону из черного царства?
— Нет, — говорит, — не знаю; разве моя прислуга знает.
Вот как свистнет, как крикнет — бежит всякий зверь, волки и львы.
— Не знаете ли вы, — спрашивает, — дороги к черному ворону из черного царства?
— Нет, — говорят, — не знаем.
Пошли они дальше, идут да идут, смотрят: стоит другая хатка, и в этой хатке бабка.
— Не знаешь ли ты, бабушка, дороги к черному ворону из черного царства?
— Нет, — говорит, — не знаю; разве моя прислуга знает.
Вдруг как свистнет, как крикнет — ползет всякий гад: ящерицы и гадюки.
— Не знаете ли вы, — спрашивает, — где дорога к черному ворону из черного царства?
— Не знаем, — говорят.
Пошли они дальше. Вот стоит снова хатка, а в хатке третья бабка.
— Не знаешь ли ты, бабушка, где дорога к черному ворону из черного царства?
— Нет, — говорит, — не знаю; разве моя прислуга знает.
Вот как свистнет, как крикнет — летит всякая птица: орлы и воробьи, коршуны и вороны.
— Не знаете ли, — спрашивает, — где дорога к черному ворону из черного царства?
— Нет, — говорят, — не знаем; разве может тырка* знает?
______________________
*Тырка — слово имеет несколько значений, в том числе жаргонных; в данном тексте: птица с обтрепанными крыльями.
А у нее была уж такая обтрепанная и задрипанная* какая-то птица, что с одним только крылом.
_________________________
*Задрипанный — грязный, потрепанный, неухоженный.
— Послать, — говорит, — за нею.
Тотчас метнулись, притащили ее.
— Знаешь ты, где дорога к черному ворону из черного царства?
— Знаю, — говорит.
— Так отведи этих людей; да гляди мне: прямо доставь до красной девицы — ясной зарницы, а не то и другое крыло отрежу!
Вот поблагодарили они и пошли, а та тырка впереди, то скоком, то летом перед ними, и привела.
Вот стоит огненный щит, так огнем и пышет.
— Теперь, — говорит тырка, — прощайте, идите себе смело.
Но старшие братья испугались да и остались, а Иван-царевич пошел и им наказал:
— Ждите, — говорит, — либо меня, либо мать: уж кто-нибудь из нас да придет.
Вошел в тот щит, щит расступился, Иван-царевич и прошел.
Вот идет, идет — вдруг стоит дворец, а у ворот шесть львов, языки повывешивали, пить хотят. Он зачерпнул воды, сам напился и их напоил, они ему поклонились и дали дорогу.
Пошел он в тот дворец, а там такая красивая спит красная девица — ясная зарница. Он, утомившись с дороги, склонился на руку и тоже заснул.
Вот она как проснулась — и к нему, ухватила саблю, хотела зарубить, а потом и одумалась: «Он меня не рубил, за что ж я его буду?». Разбудила его, стала расспрашивать, чего он сюда зашел.
— Да черный ворон из черного царства украл нашу матерь, вот я и пошел ее найти и вернуть.
— Это же, — говорит, — мой батька. Иди же ты к другой сестре, она тебя направит.
Поблагодарил он и пошел.
Приходит — стоит другой дворец, а у ворот двенадцать львов, рты пораззевали, языки повываливали, пить хотят. Он зачерпнул воды, сам напился и их напоил; они ему поклонились и пропустили.
Вошел он в тот дворец — а там еще краше красная девица — ясная зарница. Он полюбовался на нее спящую, склонился на руку, да и заснул. А она как проснулась — за саблю да к нему, а потом: «За что же я его буду рубить? Он же, когда я спала, меня не рубил». Разбудила его, расспросила.
—Ты же, — говорит, — наш теперь брат.
Погуляли, отдохнул.
— Иди же ты, — говорит, — к третьей сестре.
Попрощались, он и пошел.
Приходит — снова дворец, а около него уже двадцать четыре льва у ворот, рты пораззевали, языки повываливали, пить хотят. Он зачерпнул воды, сам напился и их напоил. Они и дали ему дорогу.
Пошел он туда, а там еще лучше красная девица — ясная зарница. Он полюбовался на нее, склонился на руку и тоже заснул.
Вот и эта хотела его зарубить, да одумалась и разбудила. А как расспросила, дала она ему яблочко.
— На, — говорит, — это яблочко, и где оно будет катиться, туда и иди прямо за ним; как раз и дойдешь.
Вот поблагодарил он и пошел. А то яблочко привело его прямо во двор к ворону. Пошел он туда, а там и мать.
— Здравствуйте, мама!
— Здравствуй, сынок.
Поговорили, расспросили друг друга, она и дает ему шило да булаву.
— Стань, — говорит, — вон за тем столбом: ворон, как прилетит, да сядет на столб отдыхать, то и не увидит тебя.
Он спрятался за тем столбом, вот и ворон летит. Сел на столбе и осматривается: не увидит ли где чего съесть; да и увидел его.
— Ха, — говорит, — вот и закуска есть!
А он:
— Брешешь, собачье мясо, подавишься: я сам тобою закушу.
Черный ворон как кинется к нему, а он отскочил, да к нему на спину, то шило вонзит, то булавою все лупит. Как понес его ворон: и под тучи, и за тучи, — а он все булавою его частит, и бил до тех пор, пока тот упал да и лопнул.
Пошел он тогда к матери:
— Одевайтесь, — говорит, — мама, будем в свой край отправляться.
Вот мать оделась, запрягли они огненную коляску, тех красных девиц взяли и поехали.
Только не доехали до огненного щита, как Иван-царевич им и расхвастался, что вот он и сам, без огненной коляски, пройдет сквозь тот щит. Они в коляске проскочили, а он и остался. Ходил он, ходил, блудил-блудил, а потом и думает: вернусь на старое место, может, хоть чего-нибудь поесть найду.
Пришел — а ничего нет, одно только то яблочко, что меньшая красная девица дала. Сел он и заплакал.
Вдруг, откуда ни возьмись, выскочил Стриженый Иван:
— Какого ты черта плачешь? — спрашивает.
— Да нет у меня ничего, одно только яблочко.
— Что же тебе нужно? Давай его сюда!
Взял, покатил то яблочко — явились напитки и наедки, и три музыканта наяривают. Пообедали они, Стриженый Иван и говорит:
— Пойдем, заберем коней, да и поедем к тебе.
Полезли в погреб, разбили двенадцать дверей, порвали двенадцать цепей, вывели двух коней — как огонь. Как сели, да как поехали, то и не заметили, когда тот огненный щит пролетели.
А те его два брата, когда уже приехали к ним мать и красные девицы, увидели, что нет Ивана-царевича.
«Это же, — подумали, — его теперь и до конца жизни не будет». И велели им, чтобы они сказали, что это они их спасли.
Вот вернулись домой, давай свадьбы играть, а в то самое время приезжает и Иван-царевич со Стриженым Иваном. Как приехали, наняли себе где-то квартирку у солдата и прислушиваются, о чем люди говорят.
А те готовятся к свадьбам, красные девицы не хотят за них идти, говорят:
— У нас и платья такого, как нужно, нет; когда сделаете такие платья, как у нашего батьки были, да не глядя и не меряя, точка-в-точку, строчка-в-строчку, так пойдем.
Созывают они тогда всех портных, всех швеек — никто не берется. А Стриженый Иван и говорит тому солдату:
— Иди, берись.
Тот отказывается.
— Иди, — говорит, — да проси мерку золота.
Солдат пошел, а Стриженый Иван на коня, да туда, в черное царство; забрал там их платья, а к рассвету и дома был.
— На, — говорит утром солдату, — неси.
Красные девицы как увидели — и одна другой только морг, морг, а ничего не говорят. Вот понадевали.
— Еще, — говорят, — как бы нам к этому платью да черевички.
Кинулись они к сапожникам — снова никто не берется. Они к солдату. Солдат отказывается, а Стриженый Иван:
— Берись, — говорит, — да требуй две мерки золота.
Пока солдат договаривался, Стриженый Иван в черное царство слетал и их черевички привез. Увидели их красные девицы, еще больше обрадовались.
— Он, — говорят, — где-то здесь.
И говорят братьям:
— А теперь сделайте нам еще по такому же платочку.
Они уже ни к кому и не идут, а прямо к солдату:
— Делай, такой-сякой!
Стриженый Иван, как узнал, то к рассвету и платочки привез.
Тогда давай красные девицы того солдата выспрашивать, кто, да кто это все ему сделал? Он и рассказал, они тогда к царю:
— Вот кто, — говорят, — нас спас, а не братья его злодеи.
Призвали его, расспросили — все так.
Тогда царь привязал братьев к необъезженным коням, и те их по полю разнесли. А Иван-царевич взял себе младшую царевну, да и живут.
Там горело три фонаря, шли три пана, лежало три яблочка; одно мне, другое Лазарю, а третье тому, кто сказку рассказал.