Бой на калиновом мосту

image_pdfСохранитьimage_printПечать

Очень длинная сказка про богатыря со странным именем Иван Сучкин сын Золотые пуговицы. Ну, почему Сучкин сын, становится понятно очень быстро. А вот остальное… Впрочем, остальное не важно. Главное — в сказке много приключени и волшебства. Здесь тебе и битвы со змеями-горынычами, и коварство их жен, и помощь Бабы Яги, и превращенная в коня мать змеев, и попытки ее мужа жениться на молоденькой принцессе. Как из всего этого выкрутится богатырь? Читаем сказку и удивляемся этому сыну королевской собаки, оборотню в серого кота.

Жил-был царь. И не имел он детей. И очень он об этом печалился. Вот идет он раз по городу и думает: «Кому после меня достанется мое царствие?». Идет старая баба:

— О чем ты, царь, так задумался?

— А узнай, бабка, о чем я думаю!

Подняла баба голову, поглядела на царя, да говорит:

— Ты думаешь о детях. Ты бездетный, и ты думаешь, что после себя некому царствие оставить!

— Ну вот и помоги этому горю, бабка!

— Этому горю помочь нетрудно. Есть в море рыба с одним оком, с одним боком. Если ее изловишь да сжаришь, да отдашь жене — пускай съест — тогда народится у тебя сын.

Пошел царь скорей домой, призвал своих рыболовов — у царя, конечно, всяких слуг много — и приказал им, чтобы изловили в море рыбину с одним оком, с одним боком. Взяли рыболовы свои сети и пошли к морю. Раз закинули сети — не поймали ничего; другой закинули — так же точно не поймали ничего; а на третий раз как закинули сеть, так и поймали рыбину с одним оком, с одним боком. Принесли ту рыбину к царю. Царь взял рыбину и отдал кухарке, чтобы она ее изжарила и подала царице. Как приказано, так и сделано. Взяла кухарка рыбину и стала жарить. Жаря, она возьми да и попробуй рыбины. Известно, повар всегда раньше панов попробует пищу. Ну, как попробовала, так и забрюхатела. Понесла она, изжаривши, рыбину к царице. Та съела — и так же точно забрюхатела. Да была у царицы в покоях сучоночка. Царица отдала ей съесть рыбьи косточки. Съела сучка — и та забрюхатела.

Через год все трое родили по сыну: вперед родила сына кухарка, потом родила сына царица, а затем родила сына и сучка. Царицын сын хуже из всех и слабей, а сучкин сын всех пригожей и крепче.

Ну, стали они расти все трое на царском дворе. Растут не по годам, а по часам. Через три года стали они уже большими и поделались сильными богатырями. Стал тогда Сучкин сын Золотые пуговицы просить Царицыного сына, чтоб его батька велел своим ковалям сделать ему палицу в десять пудов*. Как он просил, так ему и было сделано.

_________________________

*1 пуд = 16,38 килограмма.

Пошли они тогда втроем на охоту: Царицын сын и Кухаркин с ружьями, а Сучкин с палицей. Пришли к лесу и условились, что где бы им ни ходить, а к вечеру собираться на эту проталину. Царицын сын и Кухаркин пошли вместе, а Сучкин сын остался один. Как только тех не стало видно, он зашвырнул свою палицу вверх. Покуда она назад возвратилась, прошло часа с два. Подставил он под палицу свою ладонь. Она как летела, ударилась о ладонь и рассыпалась на мелкие крошечки.

Стало смеркаться, и собрались все на эту проталину. Сучкин сын и стал жаловаться:

— Вот, — говорит, — сковал мне царь палицу. Летел воробей, я кинул, чтобы его убить, а палица как летела назад, так ударилась об эту травинку и разбилась. Так я сегодня и не убил ничего!

И стал он просить Царицыного сына, чтоб его батька сказал ковалям своим сделать палицу в двадцать пять пудов. Как было сказано, так было и сделано. Пошли они тогда снова в тот лес и договорились так же точно, как в первый раз: где бы ни ходить, а к вечеру собираться на эту проталинку. Царицын же сын и Кухаркин пошли снова вдвоем, а Сучкин сын остался один. Как только тех не стало видно, он и швырнул свою палицу вверх.

Покуда она назад возвернулась, он ждал четыре часа. Наставил он под нее колено, она как ударилась об колено — и разбилась на крошечки. Стал он тогда ждать вечера. Стало смеркаться, стали все на проталинку собираться. Сучкин сын снова начал жаловаться:

— Какую это палицу сковал мне царь! Кинул я ее в ворону, летела она назад, ударилась об этот сук — и рассыпалась! Так я и не убил ничего!

И стал снова просить Царицыного сына, чтоб его батька велел своим ковалям сковать палицу в пятьдесят пудов, да чтобы и вызолочена была. Рассказал Царицын сын батьке как все было. Пошел царь сам в кузню:

— Ну, если вы теперь не сделаете палицы в пятьдесят пудов, не вызолотите, да если она разобьется — так мой меч, а вам голова с плеч!

Сделали ковали палицу и позолотили. Взял ее Сучкин сын Золотые пуговицы, и пошли снова на охоту. Пришли к тому самому лесу, на ту самую проталинку, и условились так, как и в первые разы: где бы ни ходить, где ни бродить, а к вечеру собираться на эту проталинку, чтоб домой идти вместе. Царицын же сын и Кухаркин пошли вдвоем, а Сучкин сын остался один. Как только тех не стало видно, он и зашвырнул свою палицу вверх. Покуда она назад возвернулась, он ждал шесть часов. Наставил он ладонь — палица ударилась и отскочила. Зашвырнул он ее еще сильней: покуда возвернулась, прошло двенадцать часов. Наставил под палицу колено — она ударилась и отскочила. Зашвырнул он тогда ее изо всей силы, а сам лег. Выспавшись, встал и наставил под палицу затылок. Она ударилась и отскочила, только немножко согнулась.

Вот он с тою палицей пошел в лес, и кого ни увидит — зверя ли, птицу ли — убьет беспременно: нужно только палицу вверх подбросить. Так набил он много и зверей, и птиц. Вышел на проталинку, обложился волками, медведями, лисицами, зайцами, лосями, орлами, ястребами — разными-разными птицами и зверями и лежит сам посреди них. Стало смеркаться, стали все на проталинку собираться. Пришли Царицын и Кухаркин сын и удивились, что у него так много зверины.

Ну, прошло много ли, нет ли — стали они проситься у царя, кабы пустил их оглядеть свое царствие. Царь стал их отговаривать:

— Куда вы пойдете, вы еще молоды!

Об этом ты не тужи, что мы молоды, только благослови нас!

Делать нечего: благословил их царь, дал каждому по коню, по хорту*, по мечу-кладенцу. Вот они и поехали.

__________________________

*Хорт — охотничья борзая собака, в некоторых случаях волк.

Ехали, ехали, ехали, ехали — и приехали в такую степь, что только и видно: небо да земля. Тогда Царицын сын и Кухаркин говорят:

— Вот мы едем, а ночевать где будем?

А Сучкин сын говорит:

— Братцы, не все же путники в хате ночуют. Вот придется и нам так ночевать, коли не найдем какой хатенки!

Проехали еще немножко, вдруг стоит дом на три венца*. Вошли они туда, поглядели — покои чисты, для ночлега место есть.

_________________________

*Венец — в деревянном доме 1 венец равен одному ряду бревен стены, уложенных перпендикулярно друг другу и скрепленных между собой по углам. Чем больше венцов уложено друг на друга в высоту, тем выше стены дома, которые ими и образованы. Дом на три венца это дом по высоте как три уложенных друг на друга горизонтально бревна.

Тогда Сучкин сын и говорит:

— Ну, вы тут готовьте обед, а я пойду огляжу место, каково оно!

И пошел. Прошел немножко, видит быструю реку, а на реке калиновый мост. Его мостила нечистая сила. Дьяволы в полночь приходили в тот дом и пожирали людей. Все это Сучкин сын и вызнал. Вернулся он в дом. Братья обед сготовили. Пообедали. Вот и вечер. Сучкин сын и говорит:

— Ну, братцы, кому-то из нас придется сегодня ночью идти на калиновый мост караулить!

Кинули они жребии: первый жребий достался Царицыному сыну. Сучкин сын ему и говорит:

— Гляди же, ходи возле калинова моста, да не спи. А то сам себе и нам беду наспишь!

Пошел Царицын сын к мосту; ходил-ходил, как только под полночь — спать захотел, меч под голову и заснул. А Сучкин сын сидел, сидел дома да думает: «Дай-ка пойду, погляжу, не спит ли он?».

Рекомендуем к прочтению:  Голубой ковёр

Взял палицу и пошел. Приходит к мосту, а он спит. Ну, Сучкин сын сам стал возле калинова моста. В самую полночь прилетает трехглавый змей:

— Кто тут?

— Я, Иван Золотые пуговицы!

— Что ж ты, Иван Золотые пуговицы, на чужую сторону свои кости занес?

— А увидим: я ли свои кости принес, ты ли свои головы сложишь!

— Ах ты, такой дерзкий! Мы сколько годов жили, никто нам не грубил, только ты такой нашелся. Дуй-ка ток*!

________________________________________

*Ток — расчищенная, ровная  площадка. В сельском хозяйстве в старину использовалась для того, чтобы молотить зерно — то есть, бить по собранным колосьям, чтобы зерно из них выпадало, и можно было его использовать. Здесь ток, то есть, ровную площадку, делают для битвы, заодно демонстрируя свою мощь.

— Ах ты, нечистая сила! У тебя три рыла, а у меня одно. Ты дуй!

Змей как дунул — где были мхи, болота, торфяники, топи — стало гладко, как яйцо, на три версты*.

___________________________________

*1 верста = 1066,8 метра или чуть больше километра.

Сучкин сын Золотые пуговицы как дунул — все позолотил, бережки позаворотил и на битву стал. Стали они биться. Бились, бились, Сучкин сын змею две головы сбил, а змей его по щиколотки в землю вогнал. Сучкин сын как замахнется палицей — последнюю голову сбил. Все головы на осиновых дровах спалил, а пепел на быструю речку пустил. Сам вернулся домой, разбудил Кухаркиного сына, сказал ему, чтобы готовил обед, а сам лег спать.

Утром приходит Царицын сын. Сучкин сын встал и спрашивает:

— Ну что, не слышал ли чего, не было ли какого шума и крика?

— Нет, ничего не слышал, никто не шел, не ехал — все было спокойно!

Сготовился обед, сели они, пообедали и стали вечера дожидаться. Вечером Сучкин сын и Кухаркин кинули жребий — жребий выпал Кухаркиному сыну.

— Гляди же, — говорит Сучкин сын, — не спи, а то и сам себе, и нам беду наспишь!

Пошел Кухаркин сын к калинову мосту; ходил, ходил, а как под полночь — спать захотел. Взял меч, под голову подложил и заснул крепким сном. Сучкин сын снова пошел к калинову мосту: что делает караульный? Пришел, а он спит. Стал он сам караулить. Ходил, ходил, в самую полночь летит шестиглавый змей.

— Кто тут?

— Я, Иван Золотые пуговицы!

— Что ж ты, Иван Золотые пуговицы, на чужую сторону свои кости принес?

— А вот померяемся, я ли кости принес, ты ли головы сложишь!

— Да что мне с тобой меряться: посажу на руку, другой ударю — сделаю мягкий блин да съем!

— Ну, а может и подавишься!

— Дуй ток! — кричит змей.

— У тебя шесть рыл, нечистая сила, а у меня одно: ты и дуй!

Змей как дунул — где были мхи, болота, торф, потопы, стало гладко, как яйцо, на целых шесть верст. Дунул тогда Сучкин сын Золотые пуговицы — все чисто позолотил, бережки позаворотил и на битву стал. Схватились биться. Бились, бились — Сучкин сын сбил змею три головы, а змей его по колено в землю вогнал. Тогда Сучкин сын говорит:

— Погляди, вон твоя жена идет да ругается!

Обернулся змей, а Иван как свистнет — еще две головы сбил. Змей тогда говорит:

— Слушай, Сучкин сын Золотые пуговицы: цари, короли бьются, а и то отдых имеют, а мы сколько бьемся и не отдыхаем?

А Иван говорит:

— Цари, короли на конях съезжаются, а нас с тобой черт снес!

Да как свистнет палицей! Последнюю голову сбил! Убивши змея, он пособирал головы, да на осиновых дровах попалил, а пепел на быструю речку пустил. Тогда пошел домой, разбудил Царицыного сына:

— Топи-ка ты печь, а я немножко отдохну!

Он лег спать, а Царицын сын всего наварил, нажарил. Как наступил день, приходит караульный домой. Иван встал и спрашивает:

— Ну что, не слышал ли чего, не было ли какого шума и крика?

— Нет, не слышал ничего, не было никакого шума, все было спокойно!

Ну, сели они, пообедали и стали ждать вечера. Вечером приходится идти на калиновый мост Сучкину сыну. Собрался он идти и говорит братьям:

— Ну, братцы, вот я иду, а вы не спите всю ночь, а то мне будет очень трудно!

— А как же мы будем знать, что тебе трудно?

— А я дам вам знак вот какой: в потолок воткну нож, а на столе поставлю стакан с водою. Как только капнет кровь с ножика в стакан, так вы одевайтесь и езжайте ко мне как можно скорее!

Сделавши так, Сучкин сын пошел на калиновый мост. А братья засели в карты играть. Играли-играли, как только под полночь, спать захотели. Они еще поиграли и заснули крепким сном.

А Сучкин сын ходит возле калинова моста. В самую полночь прилетает двенадцатиглавый змей.

— Ну что, Сучкин сын Золотые пуговицы, на чужую сторону свои кости принес? Будет мне чем пообедать!

— Погоди, нечистая сила, еще, может, подавишься!

— Да нет, я тебе не поддамся! Ты думаешь, что братьев моих убил, так и меня убьешь? Нет, вот я тебя сейчас убью!

— Ну что ж, давай померяемся!

— Дуй ток! — кричит змей.

— У тебя двенадцать рыл, а у меня одно: ты и дуй!

Тогда змей как дунул — где были мхи, болота, торф, потопы, стало гладко, как яйцо, на двенадцать верст. Сучкин сын как дунул — все позолотил, бережки позаворотил и на битву стал. Схватились биться. Бились, бились… Иван сбил три головы змею, а змей его по щиколотки в землю вогнал. Тогда змей говорит:

— Цари-короли бьются, и то отдых имеют, а мы сколько бьемся, а не отдыхаем?

— Цари-короли на конях съезжаются, а нас с тобой черт снес! — сказал Сучкин сын, да как свистнет — сбил еще три головы. А змей его по колено в землю вбил. Тогда Сучкин сын говорит:

— Погляди-ка, вон жена твоя идет и бранится!

Змей обернулся, а Сучкин сын схватил шапку, да как пустит в хату, где спали его братья — крышу всю сбил, но они спят. А кровь из стакана через край полилась на стол.

Стали снова биться. Бились, бились, змей говорит:

— Дай отдохнуть, пока волосу сгореть!

— Ну, отдыхай!

Покуда змей вырвал волос, да спалил, Иван снял сапог с ноги и пустил в хату — так верхний венец и сбил. А братья спят… Стали снова биться. У змея, пока он отдыхал, силы убыло, а у Сучкиного сына прибыло.

Бились, бились… Сбил Иван змею еще три головы, а змей его по пояс в землю вбил.

— Стой! — кричит змей. — Дай отдохнуть, пока соломинке сгореть!

— Ну, отдыхай!

Покуда соломинка горела, Иван снял другой сапог, да как пустит в хату — всю хату развалил сапогом. Проснулись братья, видят — кровь через края бежит! Сели скорей на коней и поехали. Приезжают к Калинову мосту — змей Сучкина сына по шею в землю вбил, а он змею десять голов отсек. Ну, братья как наскочили, отсекли и последние головы. Убивши змея, вытащили они Ивана из земли. Он очень рассердился на них, хотел их убить. Стали они тогда просить у него прощения. Он смиловался и простил. Собрали они все головы, спалили на осиновых дровах, а пепел на быструю речку пустили. Вот стал тогда Сучкин сын рассказывать:

— Как ходил в первую ночь Царицын сын, так он заснул, а я пришел и был на карауле и убил трехглавого змея. Как ходил в другую ночь Кухаркин сын, и он заснул. А я пришел и был на карауле и убил шестиглавого змея. И обо всем этом вас не извещал. А вот как на мой черед прилетел самый старший брат их, я и запретил вам спать.

Пошли они к хате, а Сучкин сын и говорит:

— Ладно! Змеев мы убили, но есть же где-то и их жены. Они нас могут еще погубить. Идите-ка вы соберите хату так, как она была, а я пойду, разыщу их жен!

Те пошли к хате, а Сучкин сын сел на коня и поехал. Ехал- ехал, видит — хатка. Он с коня слез, коня поставил поодаль, а сам котиком обратился, под окошко подкатился и стал мяукать. Вышла к нему баба. Вышла, взяла его на руки и понесла в хату. Принесла и говорит:

Рекомендуем к прочтению:  Ведьмы на Лысой горе

— Котичек-коток, серенький лобок! Не знаешь ли ты, не ведаешь ли Сучкиного сына разбойника? Он моего мужа убил. Если б я знала, куда он пойдет или куда поедет, обернулась бы я зеленым лугом, и на том бы лугу стояла кровать. Как бы заехал он на этот луг, ему бы захотелось спать, так что он валился бы с коня. Ну, как только бы он лег на эту кровать, век бы он не проснулся…

Котик прыг в окно — и выскочил. Тогда она говорит:

— Ох, головка бедная! Может, это он был, узнал про свою напасть. Ничего ж я ему теперь не сделаю!

А Сучкин сын пришел к коню, сел на него и поехал дальше. Ехал, ехал он, видит опять хатку. Поставил он коня, сам котиком обратился, под окошко подкатился, стал мяукать. Вышла к нему баба, взяла его на руки, понесла в хату. Принесла и говорит:

— Котичек-коток, серенький лобок! Не слышал ли ты, не видел ли ты, где тот разбойник Сучкин сын? Он моего мужа убил. Если б я знала, куда он пойдет или поедет,— обернулась бы я зеленым садом, в том саду была бы яблоня с золотыми яблоками. Как бы приехал он к тому саду, так бы захотел он яблок. Ну, как бы попробовал он яблок, тут бы умер!

Котик прыг в окно — и убежал. Она и говорит:

— Головка бедная! Может, это сам он был и все вызнал. Теперь ничего я ему не сделаю!

А Сучкин сын пришел к коню, сел на него и поехал. Ехал он, ехал, видит еще хатку. Он снова коня поставил, котиком обратился, под окошко подкатился, стал мяукать. Вышла баба, взяла его на руки, понесла в хату. Принесла и говорит:

— Котичек-коток, серенький лобок! Не слышал ли ты, не видел ли где Сучкиного сына? Он моего мужа убил. Если б я знала, где он находится или куда он поедет, обернулась бы я родничком. Как бы он его увидел, захотелось бы ему пить. Ну, как бы только выпил он той воды, так бы тотчас и умер!

Котик прыг в окно — и побежал. Засомневалась баба и говорит:

— Головка бедная! Может, это он сам был и все мое разузнал! Теперь я ему ничего не сделаю!

А Сучкин сын пришел к коню, сел на него и поехал дальше. Ехал, ехал он, видит еще хатку. Он опять коня поставил, сам котиком обратился, под окошко подкатился, стал мяукать. Вышла к нему баба седая, старая, взяла его на руки и понесла в хату. Принесла и говорит:

— Котичек мой, коток, серенький твой лобок! Не знаешь ли ты, не ведаешь ли, где тот разбойник Сучкин сын? Он мне нанес большую печаль: убил моих трех сынков как соколков. Кабы я знала, кабы я ведала, куда он пойдет или поедет, обернулась бы я лютой змеею, пожрала б его и с конем вместе!

Котик прыг в окошко, окно разбил и сам убежал. Баба и говорит:

— Может, это он сам был!

А Сучкин сын пришел к коню, сел на него и поехал к братьям. Отдохнувши, сели они все на коней и поехали. Ехали, ехали, видят они зеленый луг. Взъехали на луг — так им спать захотелось! А трава, трава на лугу очень хорошая! Кухаркин сын и говорит:

— Ах, как же спать хочется! Вот тут и трава хорошая: пустим коней своих, а сами немножко заснем!

—  Нет, братцы, — говорит Сучкин сын, — как мы тут будем спать? Здесь нет ни кровати, ни постели. Поедем-ка дальше,

может, кто кровать поставил, постель постлал!

Проехали они еще немножко — вдруг стоит кровать. Подъехали поближе, Сучкин сын и говорит:

— Пойду-ка я погляжу, крепка ли кровать.

Подошел к ней, взял меч-кладенец, да как свистнет — так кровь с кровати и полилась… Разом все и пропало: и луг, и трава, и кровать.

— Вот видите, братцы, какая это кровать. Это была жена трехглавого змея: она хотела загубить нас за своего мужа!

Не стало им хотеться спать, поехали они дальше. Ехали, ехали, видят зеленый сад. А яблоки, яблоки хорошие! Царицын сын говорит:

— Вот кабы попробовать, что у них за вкус?

— А вот, — говорит Сучкин сын, — я сейчас их испытаю: если вкусные, то и вам дам!

Пошел он в сад, ходил, ходил, все искал большой яблони с золотыми яблоками. А она посреди сада. Он подошел, вынул меч-кладенец, как свистнет — только кровь полилась! Все и пропало. И не стало им яблок хотеться.

— Вот же, братцы, — говорит Сучкин сын, — это была жена шестиглавого змея. Она хотела нас загубить за своего мужа!

Поехали они дальше. Ехали, ехали, видят родничок. Как только увидели воду, так и захотели пить. Сучкин сын говорит:

— Постойте, я испытаю, вкусная ли вода?

Подошел к родничку, а там плавает по воде кружечка. Он как секанет по кружечке мечом-кладенцом — только кровь полилась. И все пропало. И пить не стало хотеться.

— Ну, знаете, братцы, это же была жена двенадцатиголового змея. Она хотела нас загубить за своего мужа! Теперь мы погубили всех змеиных жен. Вы поезжайте себе домой, а я поеду дальше!

Те поехали домой, а Сучкин сын поехал искать змеиную мать. Ехал он, ехал, видит — хатка. Зашел он туда, а там живет Баба Яга.

— Что, Иван Сучкин сын Золотые пуговицы, куда Бог несет?

— Так и так, бабуля, ищу змеиной матки!

И рассказал ей все, как было. Баба Яга взяла половину соли, половину муки, замесила тесто, испекла три буханки и дала Ивану:

— Вот, Иван Сучкин сын Золотые пуговицы! Как будешь ты ехать, нападет на тебя лютая змея, захочет тебя пожрать, а ты скажи: «Поешь прежде мою хлеб-соль, а тогда уж ешь меня!». И кинь ей в рот буханку!

Взял Сучкин сын хлеб, поблагодарил бабу и отправился дальше. Ехал, ехал, вдруг видит: летит на него лютая змея:

— Ага, — говорит, — вот когда я тебя съем! Ты убил моих трех сынков как соколков, трех дочушек как кукушек!

— Ну что ж, поешь прежде мою хлеб-соль, а тогда ешь и меня!

Кинул ей буханку хлеба в пасть, а сам давай скорей убегать. Съела змея хлеб-соль, ее и разобрала жажда. А они не пьют такой воды, какую пьют люди; так она и побежала в свою сторону. Там было такое озеро, откуда все они брали воду. Вот она пила- пила оттуда воду, пила-пила, выпила половину озера. Тогда снова погналась за Сучкиным сыном. Гналась, гналась — вот догоняет!

— Ага, вот когда я тебя съем! Ты убил трех моих сынков как соколков, трех дочушек как кукушек!

— Съешь прежде, — говорит Сучкин сын, — мою хлеб-соль, а тогда уже меня ешь!

И кинул ей другую буханку в пасть. Съела змея хлеб, и разобрала ее опять жажда. Побежала она в свою сторону, выпила всю воду в озере — только кое-где осталась в ямочках — и кинулась опять за Иваном. Догнавши его, змея раззявила уже пасть, чтобы его сожрать, а он кинул ей последнюю буханку:

— Съешь прежде мою хлеб-соль, тогда меня ешь!

Разобрала змею жажда, побежала она снова в свою сторону. Повыпила всю воду до капельки и кинулась за Иваном. Вот-вот догонит. Видит Иван — стоит кузница. Он туда:

— Братцы, — говорит, — запирайте скорей кузню: за мной змея гонится, хочет меня съесть!

Сейчас двери заперли; коваль взял свои клеши в пятьдесят пудов и стал их раскалять. А тут и змея прилетела и кричит на коваля:

— Подай мне Сучкиного сына! А коли не подашь, я и тебя съем, и его!

А коваль говорит:

— Пролижи двери да высунь сюда язык, я посажу его тебе на язык!

Змея как лизнула раз-другой-третий — так двери и пролизала. Только она просунула язык сквозь двери, а коваль взял свои клещи — да за язык! Схватил и держит. А другие кузнецы — за молотки, да давай змею бить по голове. Прибили немножко, тогда взяли и кинули ее в горн, да и давай в два меха дуть! Как только змея разогрелась, положили ее на кувалду и стали ковать. Взял тут и Сучкин сын молот в пятьдесят пудов. Ковали они, ковали — и вышел из нее конь. Коваль и говорит:

Рекомендуем к прочтению:  Вихревые подарки

— Ну, Сучкин сын Золотые пуговицы! На тебе горсть льна, садись на этого коня, запали лен и поезжай вокруг света. Если объедешь, покуда лен сгорит, так поезжай с Богом, а не объедешь — так назад ко мне возвращайся!

Сел Сучкин сын на коня, запалил горсть льна и поехал кругом света. Полсвета не объехал, а лен уже сгорел. Вернулся он назад к ковалю. Уложили они коня в горн, стали дуть в два меха, разогревши, стали ковать, ноги поправлять. Ковали, ковали.

— Ну, садись-ка теперь!

Сел Сучкин сын на коня, запалил горсть льна и поехал вокруг света. Весь свет объехал, а льну сгорела только половина горсти. Приехал Сучкин сын к ковалю, стал благодарить. Коваль и говорит:

— Ну, теперь ты езди на этом коне, и никто тебя на нем не одолеет в битве. Но только остерегайся: будешь ехать через такое- то место, будет там большой базар: гляди, не останавливайся, а то попадешься в плен!

Поблагодарил он еще раз коваля и поехал. Ехал, ехал, видит — городок стоит, а в нем большой базар, народу много. Сучкин сын и думает: «Ну как же мне не остановиться? Тут люди все христиане. Пойду и похожу немного по рынку!».

Как сказал, так и сделал: коня поставил, а сам стал ходить по городку. Ходил-ходил, вдруг видит: подходит к нему стар-

старичок, сам с ноготь*, борода с локоть**, усы по сажени***, очи по ложке, не видят ни крошки.

_____________________

*Ноготь — старославянская мера длины, примерно 11 миллиметров.

**Локоть — мера длины, равная примерно 45-47 см.

***Сажень — мера длины, равная где-то 177,7 сантиметрам.

Как подошел к Сучкиному сыну, так в усы и замотал:

— Ага, вот когда я тебя задавлю! Ты убил моих трех сынков как соколков, трех дочушек как кукушек, и жену мою конем сделал, да ездишь на ней!

Да как стиснул усами, что и дохнуть нельзя. Что тут делать? Вот напасть! Но все-таки Сучкин сын додумался:

— Знаешь ли, дед, что я тебе скажу? Не губи-ка ты меня: все одно не вернешь ты своих ни сынов, ни дочек, ни женку. А лучше скажи, куда в сваты сходить: я за тебя высватаю еще лучшую женку, чем твоя была!

Дед этому очень обрадовался:

— Ну, коли высватаешь мне дочку царя Побегая-деда Сивовая, Марью-царевну, так отпущу уж. Но все-таки на жене не дам ехать, так иди!

Выпустил он из усов Сучкиного сына, тот и пошел. Идет да спрашивает, где тот царь Побегай-дед Сивовай. Идет-идет, идет-идет, встречает какого-то человека. Поздоровались и разговорились:

— Кто ты такой есть?

— Иван, Сучкин сын! А тебя как зовут?

— Меня Семеном. Куда ты идешь?

— Иду к царю Побегаю-деду Сивоваю.

— Ох, худо тебе будет, если дойдешь до него! Там очень много собак и никого не подпускают: за три версты к человеку бегут и за полы рвут!

— А кто же их может отогнать?

— Я!

— Ну, пойдем со мной!

Шли, шли, видят еще человека. Поздоровались, разговорились. Семен спрашивает:

— Как тебя зовут?

— Гришком. А тебя?

— Меня Семеном!

— Куда вы идете?

— К царю Побегаю-деду Сивоваю в сваты.

— Ну, как вы придете к нему, он, прежде всего, пошлет вас в баню помыться. А в ту баню никто не может войти: еще когда подходишь, так за три версты волосы смолятся.

— А кто ж ее может потушить?

— Я!

— Ну, пойдем с нами!

Пошли втроем. Шли, шли, видят еще человека. Поздоровались, разговорились. Звали его Иваном.

— После бани, — говорит Иван, — дадут вам пить и есть, чтобы все поели, что он за двенадцать лет собрал — полные амбары с хлебом, полные погреба с питьем!

— А кто же это может сделать? — спрашивает Гришка.

— Я!

— Ну, пойдем с нами!

Пошли вчетвером. Шли, шли, видят еще человека — Миркуху. Поздоровались, разговорились. Миркуха и говорит:

— После обеда выведут их вам всех узнавать, которая старшая. Вы и не узнаете, потому что они все на одно лицо!

— А кто ж ее может распознать? — спрашивает Иван.

— Я!

— Ну, пойдем с нами.

И пошли впятером. Шли, шли, стали подходить к царю Побегаю-деду Сивоваю. Еще за три версты прибежали собаки и стали за одежду рвать. Сучкин сын и говорит:

— Ну, кто собирался их усмирить?

Семен говорит:

— Я!

Взял, собак половил, хвосты посвязал, да всех к себе на плечо положил и понес к царю Побегаю-деду Сивоваю. Пришли к царю. Он и говорит:

— Ну, верно, тебе взять мою дочку! Идите же помойтесь в бане, а то вы подорожные люди, может, нечисть какая забралась!

Они и пошли. Как только стали подходить к бане — еще не доходя версты три стало жарко. Сучкин сын и говорит:

— Ну, кто собирался потушить баню?

Гришка говорит:

— Я!

Да как дунет, в бане весь жар пропал, даже появился иней! Вернулись они к царю Побегаю-деду Сивоваю и говорят:

— Зачем ты нас обманул? Пришли мы в баню, а там не только дух — даже печка вся заиндевела!

Царь и говорит:

— Ну, верно, тебе взять мою дочку! Ну, пойдите же с дороги подкрепитесь!

Велел им подать еды-питья, что за двенадцать лет собрал.

— Ну, если все поданное поедите-попьете, так отдам дочку!

Стали они пить-есть: наелись, напились, а ни одной бочки

не выпили. Сучкин сын и говорит:

— А кто собирался все попить-поесть?

Иван говорит:

— Я!

Да как стал обручи сбивать с бочек да пить! Ест да пьет, ест да пьет. А пил он бочку горелки так, как все равно простой человек ложку воды.

Все попил, все поел да и кричит:

— Мало! Еще больше подайте!

— Ну, — говорит тогда царь, — делать нечего: отдам тебе дочку, только угадай, которая старшая!

И вывел всех двенадцать дочек: все равны и с лица, и с росту. Сучкин сын и говорит:

— Ну, кто собирался узнать, иди!

Миркуха говорит:

— Я!

Прошел около них раз, другой, третий, да взял одну за руку и говорит:

— Вот она!

Сказали царю. Он приходит:

— Ну, молодец ты, Сучкин сын Золотые пуговицы! Сколько у меня ни сватали — вот уже двенадцать годов — но никто не смог ее высватать!

Стал Побегай-дед Сивовай готовиться к свадьбе. И не стал он готовиться по-своему, а стал готовиться по-нашему, по-человечьи. Ну, отгуляли они свадьбу, батька благословил невесту и отправил ее с Сучкиным сыном.

Пошли они. Шли-шли, шли-шли, стала она говорить:

— Скажи, мой милый друг, за кого ты меня высватал? За себя ли или еще за кого?

Он говорит:

— Нет, не за себя, а за деда сивого, что сам с ноготь, борода с локоть, усы по сажени, очи по ложке, не видят ни крошки!

Как сказал он ей это, очень она опечалилась. Прошли немножко, она обернулась месяцем и давай убегать. Сучкин сын Золотые пуговицы обернулся звездочкой и догнал ее. Тогда она обернулась лебедушкой и стала убегать, а он обернулся соколом и догнал ее. Тогда она обернулась рысью и побежала прочь, а он обернулся серым волком и снова ее не пустил. Тогда уже пошли они к деду. Приходят к нему, а он говорит:

— А кто тебя знает, за кого ты ее высватал: может не за меня! Если ты от чистого сердца сватал за меня, так перейди через эту пропасть по дощечке!

Сучкин сын перекрестился и пошел через пропасть и перешел.

— Ну, ты, девочка! Может, ты будешь на других заглядываться, а мной пренебрегать? Перейди-ка и ты!

Перекрестилась она и пошла, и так же точно перешла через пропасть по дощечке. Тогда Сучкин сын и Марья-царевна говорят ему:

— Ну, мы перешли: мы ни в чем не повинны перед тобою. Перейди-ка ты: может, и ты тут нашел себе другую, может, на кого тут заглядывался!

— Куда мне заглядываться на других! Я уже стар человек!

— Ничего, и со старыми всякое бывает! Иди-ка, иди!

Только он стал идти, а дощечка дрогнула — он и полетел в пропасть! И косточки его там рассыпались!

Нашел тогда Сучкин сын Золотые пуговицы своего коня, что отобрал этот дед, поженились они с Марьей-царевной и стали жить да поживать да добра наживать.

image_pdfСохранитьimage_printПечать
Оцените статью
Сказки от народов всего мира
Добавить комментарий