Какой должна быть девушка, чтобы выжить в услужении у капризного и сурового господина, разбогатеть и вернуться домой? Услужливой, доброй, хитрой. Уметь отличать, какие приказы выполнять стоит, а какие опасны для жизни. А еще — в случае чего не бояться просить, и просить, и просить то, что нужно. Без этого никуда — только ко сточки и останутся.
Жили дед и баба, были у них две дочки: у деда дочка и у бабы дочка. Жили они, жили… Вот невзлюбила мачеха дедову дочку. И что же она, мачеха, сказала?
— Свези ты эту свою дочку, дед, чтобы ее не было. Так уж она мне надоела!
Правда, у деда запеклось на сердце: разве он рад ее везти! Ну, а что же делать? Так сильно взъелась, что должен. Взял саночки, посадил ее.
— Поедем, дочушка, в лес, будем там дровишки собирать.
Девушка эта собралась, взяла хлеба кусочек. Ну, приехали они в тот лес. Стоит хатка на куриной ножке. Он посадил ее в эту хатку:
— Сиди, — говорит, — дочушка, и жди, а я пойду дровишки сечь.
Взял, привязал дощечку такую, веничек привязал: будет трещать, стучать, будет ей казаться, что как будто это батька работает. Ждет она пождет, эта девушка, да нет батьки. Слышит она: стук-стук колодочка, а веничек шасть-шасть! Так она:
— Колодочка — бряк, а веничек — шасть, мой батюшка дровишки сечет.
Шастало-шастало, стукало-стукало, да никто не идет. Стало ей страшно. Вышла она на порог, остановилась и говорит:
— Кто в лесу.
Кто в бору?
Приди, приди
Ночь ночевать,
Ночь коротать!
И вот отзывается:
— Я в лесу,
Я в бору.
Приду к тебе
Ночь ночевать,
Ночь коротать.
А это был медведь. Она отвечает:
— Не хочу тебя,
Не люблю тебя:
Ты не мой татка,
Не моя мамка!
Но медведь не послушался. Придвинулся к этой хатке и стучит:
— Девушка-девица, русая косица, отопри!
Вот она взяла и отворила хату. Отворила, тогда говорит он ей:
— Девушка-девица, русая косица, переставь мне ножки!
Взяла она и переставила. Тогда:
— Девушка-девица, русая косица, свари мне поесть!
— Ах, мой панок, ах мой медведек, из чего же это тебе сварю? Я сама не имею чего поесть.
Такая была покорная ему. Он тогда говорит:
— Влезь в мое ухо правое, а из левого вылезь: там найдешь всего.
Эта девушка так и сделала: влезла в правое, вылезла из левого. И правда: нашла там муки, сала, картошки набрала — всего.
А он говорит ей:
— Возьми, девушка-девица, русая косица, постели мне постель.
— Ах, мой панок, ах мой медведек, чего же я тебе постелю?
— Ничего: ряд поленьев, ряд каменьев, ступу железную под голову, а бороной накрыться.
Вот как. Ну, она ему и постлала. Лег этот медведь, на печь забрался. А ей дал звоночек:
— Будешь звонить, чтобы мне веселей спать было.
Вот она еды наварила, толчет она кашу. Подбежала мышка:
— Девушка-девица, русая косица, дай мне кашки!
Она немного ей этой кашки кинула, мышка съела. А он:
— Девушка-девица, русая косица, с кем ты там говоришь?
— А ни с кем. Тут мышка пробегала.
— Дай мышке по лобышке!
Так она стук по лавке, будто это она по мышке. А мышка подбегает снова, и снова она ей дает поесть. И эдак она обманывала медведя.
Вот он говорит:
— Девушка-девица, звони мне!
А мышка к ней подлетела:
— Девушка-девица, русая косица, дай мне этот звоночек, а ты сама спрячься.
Девушка дала мышке звоночек, а сама взяла и спряталась. Вот мышка то в одном уголке зазвонит, то в другом. Как зазвонит, так он туда и запускает бороной сразу. А потом спрашивает:
— Девушка-девица, русая косица, жива ли ты?
А она:
— Жива, жива, да не очень, — отзывается.
Тогда снова: «Дзилинь-дзилинь-дзилинь!» — в другом уголке; он — в этот уголок. И так он швырял, швырял, этот медведь, по всем углам, повыкидал все с печи. Ну, что же? Попробовал спросить:
— Девушка-девица, русая косица, жива ли ты?
Ответила уже будто слабым голоском, но все же что жива.
Тогда слез:
— Ну, девушка-девица, русая косица, теперь будем есть.
Поели.
— Девушка-девица, русая косица, хочешь ли ты к батьке в гости?
— Почему ж бы я, мой панок, мой голубок, не хотела?
— Ну так вот, поезжай, коли хочешь.! Ты мне служила хорошо, я тебя отправлю.
А она:
— Так ведь у меня нет ни коней, ни одежды…
— Ничего, лезь в мое ухо правое, вылазь из левого!
Как полезла она, и коня вытащила, и карету, платьев, богатства всякого целый сундук. Поставила в карету, села и едет.
А у ее батьки и мачехи была собачка. Вот она подъезжает, уже недалеко, а собачка и начала напевать:
— Тяв-тяв-тяв,
Дедова дочка,
Тяв-тяв-тяв,
Недалечко,
Тяв-тяв-тяв,
За горою,
Тяв-тяв-тяв,
За другою,
Тяв-тяв-тяв,
Колеса гремят,
Тяв-тяв-тяв,
Платья шуршат.
— А, бодай тебя волк, — мачеха ей. Кинула ей хлеба с маслом, чтобы она не пела, эта собачка. Но она не унимается; а как приблизилась девушка, запела:
— Тяв-тяв-тяв,
Дедова дочка,
Тяв-тяв-тяв,
Недалечко,
Тяв-тяв-тяв,
На горе,
Тяв-тяв-тяв,
Уже во дворе.
Глядят — аж засветилось все вокруг; въезжает эта дочка. Ну что же, батька вышел из хаты, а мачеха:
— Ай-яй-яй, вот оно как… Куда же ты ее завез, разве к каким-нибудь панам?
— Куда там! Ну, коли хочешь, так и твою завезу.
— Да неужто не завезешь? Еще чего! Скорей собирайся — поедете.
Дедова дочка говорит:
— Нет, матушка, не услужит она там, не угодит, лучше пусть не ездит.
— Разве ты только работница? Ничего, услужит, уж коли ты была, то и она сможет.
Ну вот, собралась она, и повез дед. Привез и так же точно посадил:
— Сиди, дочушка, пойду дрова сечь, а ты тут сиди.
Вот она ждет, ждет батьку — нет его. Уже нервничает. Правда, слышит: стук-стук колодочка, да веничек шасть-шасть!
Вот она:
— Колодочка — бряк, а веничек — шасть, мой батюшка дровишки сечет, — говорит.
Все шастает-шастает, стукает-стукает, да никто не идет. Уже стала она бояться, вышла и так же точно запела:
— Кто в лесу.
Кто в бору?
Приди, приди ко мне
Ночь ночевать,
Ночь коротать.
Поет в ответ медведь:
— Я в лесу,
Я в бору.
Приду к тебе
Ночь ночевать,
Ночь коротать.
А она:
— Не хочу тебя,
Не люблю тебя,
Ты не мой татка,
Не моя мамка.
Не послушался, придвинулся медведь. Стукнул лапой:
— Отвори, девушка-девица, русая косица.
— Не велик пан, можешь и сам!
Взял, отворил этот «пан», раз уж он «не велик».
— Девушка-девица, русая косица, переставь мне ножки!
— Не велик пан, можешь и сам!
Тоже переставил. Тогда снова:
— Девушка-девица, русая косица, стели мне постельку!
— Что же я постелю?
Постели мне ряд поленьев, ряд каменьев, борону — накрыться, ступу — под голову, вместо подушки. Ну, а сама еду вари.
— А из чего я тебе сварю?
— Влезь в правое ухо, а из левого вылезь, вот тогда и сваришь.
Она, правда, влезла, всего взяла, сварила этой каши.
— Ну, а потом будешь звонить мне.
Вот она варит так же точно, все толчет там, все поджаривает вкусно. Подбежала мышка:
— Девушка-девица, русая косица, дай кашки, хоть ложечку облизать.
А медведь:
— С кем ты там говоришь?
— А вот мышка прибежала и просит кашки.
— Дай мышке по лобышке!
Она тресь эту мышку! Мышка запищала и ножки вверх задрала. Вот. Ну что же:
— Девушка-девица, русая косица, бери звоночек, звони.
И она тут взялась за работу. В одном уголке зазвонила, как
трахнул медведь бороной — уже чуть не мертвая! В другой раз как дал ступой — нигде ни слуху, ни духу. Слез медведь, наелся, съел и ее, да еще косточки облизал-обсосал — и лежит. А дома ждут-ждут, ждут-ждут ее, да нету.
Выпроводила мачеха деда за своей дочкой:
— Поезжай, довольно она уже там всего заслужила, хватит, а то и дом забыла.
Вот собрался дед идти искать ее туда, куда он ее завез, до какого «пана». Пришел дед в эту хатку, глядит — лежат кости человечьи. Собрал эти косточки в торбу, связал, за плечи закинул: надо же нести домой! Едет дед, а собачка говорит:
— Тяв-тяв-тяв,
Бабина дочка,
Тяв-тяв-тяв,
Недалечко,
Тяв-тяв-тяв,
За горою,
Тяв-тяв-тяв,
За другою,
Тяв-тяв-тяв,
В торбочке,
Тяв-тяв-тяв,
Сложены косточки!
Мачеха как трахнет эту собачку толкачом по ножке:
— Как ты лаешь, как ты имеешь смелость такую?
Ну что ж, заскулила собачка, покатилась, а потом и снова так же точно. Она ей и вторую ногу отбила, и третью — все ножки поотбивала. Входит дед во двор с торбочкой. Глядит баба:
— Ай, ай, что же это такое, что ж ты тут несешь?
— Вот какая твоя дочка: вот как она услужила, вот что она заработала!
Боже мой, что было крика, что было плача!
— Ты ее не туда, наверное, завез!
— Ну что ж, куда бы я ни завез: не услужила, не вернулась.