Очередная сказка про то, что самые лютые враги — это обычно самые близкие родственники. В данном случае — завистливые братья. Ну и царь, решивший наступить на те же грабли, что и другие. Нет бы просто насыпать золота мешок и выгнать ставшего неугодным работника из своих земель. Так нет — сразу убить надо, причем довольно странным способом, сварив его в молоке. Почему именно так? Потому что автор «слышал звон, да не знает, где он». А именно, читал сказки, где купание в горячем молоке (или воде) омолаживает и делает красивым. И невесты ставили перед ними условие обязательно пройти этот обряд. Но тут этого нет, поэтому казнь выглядит максимально глупо, а фрагмент сюжета – высосанным из пальца. Но, несмотря на это, сказка вполне интересна и ее стоит прочесть.
В каком-то царстве, но только не в том, в котором мы живем, жили себе дед да баба. Жили они очень долго, но не было у них детей. Под старость не могли они уже своими тяжкими трудами заработать себе хлеба, вот дед и нанялся у пана за лесника быть.
Идет он раз по лесу возле большого болота. Видит, полетела с этого болота утка. Пошел он по болоту и видит в гнезде двенадцать утиных яиц. Он взял их и понес домой. Принес домой эти яйца и говорит бабе:
— На тебе, баба, эти яйца, приготовь ты мне яишню.
Баба стала на него кричать:
— Что ты, дурак, говоришь? У нас нет детей, а ты хочешь, чтобы я тебе испекла яишню! Иди принеси лукошко, я буду высиживать детей.
Дед пошел, принес лукошко, постлал соломы, положил яйца. Села баба на яйца и сидит. Сидит, сидит та баба — иссиделась, стала как пест, а детей не вывела. Сидит, сидит баба, иссиделась — стала как ложка и вывела одиннадцать сынов, а двенадцатого Ивана Шивара*-доброго молодца. Не растут они по годам, а растут по часам, и выросли большие.
_________________________
*Шивар — есть два варианта, почему Ивана так зовут. Первый — авторы книги считают, что так могло называться яйцо-болтун, то есть, неоплодотворенное, из которого бы птенец не мог бы вылупиться, так как в нем нет зародыша (но такому названию подтверждения на просторах интернета не найдено, болтун и есть болтун, никаких шиваров). Второе: в таджикском языке шивар — это болотистая местность. Второе логично тем, что яйцо было найдено именно там. Так что Иван Болотный или Иван-из-болота.
Тогда говорят они батьке:
— Иди, тату, попроси у пана двенадцать десятин* ляда**!
____________________________
*Десятина — 1,09 гектара или 109,25 соток.
**Ляд (и на кой он нужен) — это поле, поросшее молодым лесом, заросший кустарником пустырь или целина, которую еще нужно расчистить от зарослей, чтобы что-то на ней садить.
Пошел дед к пану, стал просить; просил, просил и выпросил
ляда. Приходит домой и говорит:
— Ну, сынки, пан дал нам двенадцать десятин лесу. Идите, секите его!
— Иди же, татка, в кузню, сделай нам двенадцать топоров по двенадцать пудов*!
________________________________
1 пуд = 16,38 кг
Пошел дед в кузню, сделал двенадцать топоров по двенадцать пудов; хотел принести, да ни одного не поднял. Приходит домой и говорит:
— Сделал и топоры, идите, берите!
Пошли сыны, взяли топоры и начали сечь лес. Стали сечь: который сечет, который дерет, и высекли за день двенадцать десятин лесу. Пришли домой и говорят:
— Ну, тату, мы уже повысекли весь лес. Иди теперь к пану, попроси двенадцать бочек овса!
Пошел дед к пану, стал просить овса; просил, просил — дал пан овса. Пришел он домой:
— Ну, говорит, — идите, берите овес, пан дал!
Взяли они овес и за один день засеяли все свое поле. Тот овес как взялся расти — стал уже поспевать. Вдруг на тебе: повадился некто в этот овес, стал его бить, ломать, опустошать. Стали сыны сторожить овес. Один стерег — не устерег, другой стерег — не устерег, и так все. Наконец, пошел сторожить Иван Шивар-добрый молодец.
Пришел он в овес. А посреди овса стоял большой дуб. Вот он в этот дуб натыркал зеленого овса, сел около дуба и стережет.
В самую полночь прибегает в овес кобыла, а за ней прибежали двенадцать жеребцов: золотая шерстинка — серебряная шерстинка, золотое копытце — серебряное копытце. Подбежала кобыла к дубу и стала рвать с дуба овес. Тут Иванька Шивар-добрый молодец схватил ее за гриву и стал бить. Бил он ее, бил, вбил по колена в землю и говорит:
— Будешь еще ходить в мой овес?
— Буду!
Стал он снова ее бить. Бил, бил, вбил по брюхо:
— Ну что, будешь ходить в мой овес?
— Буду!
Он ее снова стал бить. Бил, бил, вбил по уши.
— Ну что, будешь ходить в мой овес?
— Нет, не буду!
Он тогда вытащил ее из земли, сел и поехал. За кобылой побежали и все жеребцы. Приезжает он домой. А у них не было хлева. Пошли они к другому хозяину, сняли у того с земли новый хлев, перенесли его к себе и загнали туда коней. А это были кони одного ведуна-чаровника. Стал он их искать и нашел у Ивана Шивара-доброго молодца. Просил он, просил, чтоб отдали коней его, но Иванька Шивар говорит:
— Твои кони уничтожили мне весь овес. Я тебе их не дам, а бери себе кобылу!
Тот сел на кобылу и поехал. Много ли, мало проживши, стали братья искать, как бы им где-нибудь жениться. Поехали они в дорогу. Ехали, ехали, приезжают на калиновый мост. Иванька Шивар-добрый молодец увидел на мосту золотое перо и хотел его взять. А конь ему говорит:
— Не трогай этого пера, а то будет очень большая беда!
Но он не послушался и взял. Приехали они к одной бабе, к сестре того чаровника, а у нее было двенадцать дочек. Она и высватала за них своих дочек. Ночью полегли братья спать с этими дочками и заснули. Она же поглядела и говорит:
— Ага, вы у моего брата отобрали коней, вот я теперь вам поснимаю головы: мой меч, а вам головы с плеч!
Иванька Шивар и услышал эти слова. Встал он тихонько с постели, пошел на двор, стоит там и тяжелехонько вздыхает. А конь его и услышал:
— Чего ты, Иванька Шивар, вздыхаешь?
— Да как же не вздыхать: говорила баба, что ее меч, а нам головы с плеч!
А конь говорит:
— А что, разве я тебе не говорил, чтобы ты не брал пера? Вот теперь загубит вас баба. Иди скорей, скажи братьям, чтобы они сняли свою одежду, да надели на девок, а их одежду на себя надели!
Он тогда побежал скорей к братьям и говорит:
— Скорей переоденьте на них свою одежду, а их одежду на себя наденьте!
Они переоделись и снова заснули. Приходит баба и давай сечь своих дочек; посекла, посекла и пошла. Братья тогда скорей на коней да убегать! Утром увидела баба, что дочек засекла, села в ступу и побежала их догонять. Чуть-чуть не догнала Иваньку Шивара-доброго молодца, но он успел перескочить через калиновый мост. Обернувшись, он ей кричит:
— Ну что ж, баба, почему не поймала меня?
— А ты, Иванька Шивар-добрый молодец, коней свел?
— Свел, бабушка!
— Дочек моих сгубил?
— Сгубил, бабушка!
— Ну, прощай!
— Нет, не прощай, а еще в гости дожидайся!
А сам и поехал. Ехали они вместе, ехали и заехали в чужие земли, в иное царство. И нанялись у того царя в работники: братья на току молотить, а Иванька Шивар сад сторожить, и им было хуже, а ему лучше. Стали они ему завидовать, что ему лучше, а им хуже, и стали некоторые говорить:
— Как бы нам его или убить, или зарезать?
А другие говорят:
— Зарезать или убить — грех, а лучше скажем царю, что у той бабы, где мы женились, есть самопитный жбан: чем больше пьешь, тем больше хочется. Тогда царь его пошлет туда, а там она его убьет!
Пришел царь на ток, они и говорят:
— Вот что царь: там, где мы женились, есть самопитный жбан. Так Иванька Шивар вам его доставит.
Призвал царь Иваньку и говорит:
— Что ты, Иванька Шивар-добрый молодец, искренне мне служишь?
— Искренне!
— Да еще не совсем! Вот мне говорили твои братья, что у той бабы, где вы женились, есть самопитный жбан. Кабы ты мне его достал! А не достанешь, так мой меч, а тебе голова с плеч!
Вышел Иванька Шивар на двор и тяжелехонько вздохнул. А конь услышал, что он так тяжко вздыхает, и говорит:
— Что ты, Иванька Шивар, так тяжко вздыхаешь?
— Как же мне не вздыхать? Царь сказал, что у той бабы, где мы женились, есть самопитный жбан. Так чтобы я его доставил, а коли не доставлю, то его меч, а мне голова с плеч!
— А что, Иванька, я тебе говорил, чтобы ты не брал пера? А ты не послушал меня, взял. Вот тебе теперь! Ну да это беда небольшая, я тебе в ней помогу, а будет беда большая! Иди ты, скажи царю, чтоб дал нам три дня поесть, попить и погулять, и чтоб дал двенадцать волов по двенадцать пудов, а то у той бабы есть шесть котов, что съедают сразу человека.
Ну, поели они три дня, попили, погуляли да взяли двенадцать волов по двенадцать пудов и поехали к той бабе. Приехали они к калиновому мосту, конь и говорит:
— Вот у бабы теперь из камина искры сыплются, а как станет дым идти, тогда ты меня позови — я пока похожу немного.
Сел он на камень и глядит. Глядел, глядел — все сначала искры сыпались, а вот сейчас стал и дым идти! Он свистнул, конь прибежал и говорит:
— Садись же скорей, бери волов и поедем!
Взял он волов, сел на коня и поехали. Приехали они туда, стали в сенях — баба спит. Он тогда пошел скорей за самопитным жбаном. Только вошел — а коты к нему. Он скорей взял шесть волов да в запечку им сунул. Стали они есть, а он ухватил самопитный жбан да бежать! А коты съели тех волов да за ним; а он еще швырнул им по волу, а сам и поехал.
Проснулась баба, глядит—нет самопитного жбана! Села в ступу, толкачом погоняет, помелом след заметает — едет в погоню. Догоняет Иваньку, вот-вот ухватит Иванькового коня за хвост, но все же он перескочил через калиновый мост. Переехав через мост, обернулся он к бабе, а баба говорит:
— А что, Иванька Шивар, коней свел?
— Свел, бабушка!
— Дочек моих сгубил?
— Сгубил, бабушка!
— Самопитный жбан увез?
— Увез, бабушка!
— Ну, прощай!
— Нет, не прощай, а еще в гости дожидайся!
И поехал. Приехал к царю, отдал самопитный жбан. То было ему хорошо, а то еще стало лучше. А братьям как было, так и осталось. Тогда они и думают:
— Как бы нам его уничтожить: то ли зарезать, то ли убить?
А другие говорят:
— Зарезать ли, убить ли — грех, а лучше скажем царю, что у той бабы есть самодуды. Вот царь его пошлет, так, может, она его теперь убьет.
Пришел царь на ток, они и говорят:
— Вот что, царь: у той бабы, где мы женились, есть самодуды: чем больше играешь, тем больше хочется. Вы пошлите Иваньку Шивара, он вам их доставит!
Пришел царь домой и говорит:
— Что, Иванька Шивар-добрый молодец, искренне ты мне служишь?
— Искренне и верно, ваше царское величество!
— Ну, не совсем еще. Вот у той бабы, где вы женились, есть самодуды. Так ты мне их доставь, а коли не доставишь, то мой меч, тебе голова с плеч!
Вышел Иванька Шивар-добрый молодец на двор, так тяжелехонько вздыхает. А конь его услышал и спрашивает:
— Чего, Иванька Шивар, так тяжко вздыхаешь?
— Как же мне не вздыхать, коли сказали братья, что у той бабы, где мы женились, есть самодуды, и царь сказал мне доставить, а коли не доставлю, то его меч, а мне голова с плеч.
— А что, Иванька, я говорил — не тронь пера! А ты не послушал — вот тебе и беда. Но я в этой беде тебе помогу, а будет тебе еще большая беда! Иди, скажи царю, пусть даст нам три дня попить, поесть, погулять и пусть даст нам три горошины по три пуда, а то у бабы есть три огромные мухи, которые сразу человека съедают!
Дал им царь три дня попить, поесть, погулять и дал три горошины по три пуда. Погуляли они и поехали. Ехали, ехали, приезжают к калиновому мосту. Конь говорит:
— Я пойду, похожу немножко, а ты сядь на камень и гляди: теперь из камина сыплются искры, а как станет дым идти, то ты свистни — я и прибегу!
Сел он на камень, глядел-глядел — все искры сыплются. Но вот пошел дым. Он свистнул, конь прибежал и говорит:
— Садись скорей да поедем!
Сел он на коня и поехали. Приезжают туда, баба лежит на койке, возле нее самодуды, а на них мухи сидят. Конь говорит Иваньке Шивару-доброму молодцу:
— Кидай ты одну горошину мухам!
Он кинул, мухи стали есть горошину, а самодуды и заиграли. Баба говорит:
— Тише вы, мне и так тошно!
Кинул Иванька другую горошину, мухи стали ее есть, а баба снова говорит;
— Утихните вы, мне и так тошно!
Кинул Иванька последнюю горошину, мухи снова кинулись есть ее, а самодуды заиграли. Тогда баба взяла да их потерла, они перестали играть, баба и заснула. Иванька Шивар-добрый молодец схватил самодуды и поехал. Проснулась баба, увидела, что нет самодудов, села в ступу, толкачом погоняет, помелом след заметает, и помчалась в погоню. Чуть не ухватила она Иваньку Шивара, но он уже переехал через калиновый мост. Обернулся он к бабе, баба и кричит:
— Что, Иванька Шивар-добрый молодец, коней свел?
— Свел, бабушка!
— Дочек моих сгубил?
— Сгубил, бабушка?
— Самопитный жбан увез?
— Увез, бабушка!
— Самодуды взял?
— Взял, бабушка!
— Ну, прощай, Иванька Шивар-добрый молодец!
— Прощай, бабушка!
Поехал он к царю, отдал самодуды. То было ему хорошо, а то еще стало лучше. Тогда братья говорят между собой:
— Вот, как ему все удается! Как бы нам его истребить: зарезать ли, убить ли?
А другие говорят:
— Нет, зарезать или убить — грех, а лучше скажем царю, что когда мы ехали, так видели — плавает в лодочке Девка-Красавка. Так пусть царь его пошлет за ней: он не достанет, а сам погибнет!
Пришел царь на ток, они и говорят:
— Вот что, ваше царское величество: когда мы ехали, то видели, что плавает в челночке Девка-Красавка, да такая пригожая, что и сказать невозможно. Пошлите Иваньку Шивара, он вам ее доставит.
Пришел царь домой и говорит:
— Что ты, Иванька Шивар-добрый молодец, искренне и верно ли мне служишь?
— Искренне и верно, ваше царское величество!
— Да еще не совсем. Вот что братья твои говорили: когда вы ехали, так видели, что в челночке Девка-Красавка плавает. Так чтоб ты мне ее доставил. А если не доставишь, то мой меч — тебе голова с плеч!
Вышел Иванька Шивар во двор и тяжелехонько вздохнул. Конь близко был, услышал, что он так тяжко вздыхает, и говорит:
— Что ты, Иванька Шивар, так тяжко вздыхаешь?
— Как же мне не вздыхать? Сказал царь, чтоб я доставил ему Девку-Красавку, а коли не доставлю, так его меч, мне голова с плеч!
А что, Иванька, я тебе говорил, чтоб ты не брал золотого пера, а ты не послушал — вот тебе и беда! Ну да это еще не беда, а будет тебе еще большая беда. Пусть нам даст царь три дня попить, поесть, погулять и пусть даст нам товаров всяких магазинных и бочку с двенадцатью железными обручами и двенадцать воловьих шкур и разных напитков-наедков.
Пошли они, погуляли, взяли бочку, и шкуры, и товары, и напитки разные, и поехали. Ехали-ехали, ехали-ехали, приезжают к морю. Тогда Иванька Шивар-добрый молодец взял, развесил товары на дубах около берега да поставил напитки, наедки, а сам спрятался. Девка-Красавка увидела товары, подъехала ближе к берегу, поглядела, поглядела и поехала. Ездила, ездила, снова приехала к этим дубам. Вышла на берег, разглядывает товары. И увидела разные напитки и наедки. Стала она пить-есть, захмелела и заснула. Тогда конь говорит:
— Бери ее, сажай в бочку и обвивай воловьими шкурами!
Он взял, уложил ее в бочку, обернул в двенадцать шкур и повез.
По дороге видит он — бежит боров, золотая шерстинка — серебряная шерстинка, и говорит:
— Иванька Шивар-добрый молодец, не говори, что я побежал этой дорогой, а скажи, что другой!
Поехали они дальше, бежит пастух.
— Иванька Шивар-добрый молодец, скажи, куда побежал боров?
Иванька Шивар не показал ему ту дорогу, по которой побежал боров, а показал другую. Пастух и побежал.
Поехали они дальше. Ехали, ехали, стала она просыпаться. Как повернулась — шесть железных обручей переломились, и шесть воловьих шкур перервались. И опять заснула. Приехали они во двор: как повернулась — еще шесть железных обручей переломились, и еще шесть воловьих шкур перервались, и она вышла из бочки. Царь и повел ее в покой.
Раньше Иваньке Шивару было хорошо, а теперь стало еще лучше. Царь хотел на той Девке-Красавке жениться, а она говорит:
— Коли доставишь мне из моря мой золотой сундук и серебряный ключик, так пойду за тебя, а не доставишь, так не пойду!
Позвал царь Иваньку:
— Ну что, Иванька Шивар, искренне и верно мне служишь?
— Искренне и верно, ваше царское величество!
— Ну, да еще не совсем: достань ты мне из моря золотой сундук Девки-Красавки и серебряный ключик. А коли не достанешь, так мой меч — тебе голова с плеч!
Вышел Иванька во двор и тяжелехонько вздохнул. Конь недалеко был, услышал, что он так тяжко вздыхает, и говорит:
— Отчего ты, Иванька Шивар-добрый молодец, так тяжко вздыхаешь?
А он говорит:
— Как же мне не вздыхать, коли сказал царь, чтобы я достал из моря золотой сундук Девки-Красавки и серебряный ключик, а если не достану, то его меч — мне голова с плеч.
— А что, не говорил ли я тебе, чтобы ты не брал золотого пера? А ты не послушал, взял — вот тебе и беда. Это беда так беда, и я скажу, что беда. Ну да иди, скажи, пусть даст нам три дня попить, поесть, повеселиться.
Ну, попили они три дня, поели, погуляли, повеселились и поехали. Ехали-ехали, приехали они к тому морю. Конь и говорит:
— Я пойду немножко похожу, а ты ляг и лежи. И будет тут идти целое стадо раков, так ты не бери ни одного рака, а только сзади будет идти кривой маленький рачок, ты его и поймай. Станут тогда раки просить тебя, чтоб ты пустил его, а ты не пускай, скажи, чтобы принесли тебе те вещи!
Вот Иванька Шивар лег и глядит. Глядел, глядел — ползут раки, целое море! И он не брал ни одного, а увидел, что позади ползет кривой маленький рачок, он его и словил. Стали тогда те раки просить его, чтоб он отдал им рачика:
— Отдай, — говорят, — нам этого рачика, это наш брат меньший!
— Нет, не отдам: достаньте мне из моря золотой сундучок и серебряный ключик Девки-Красавки!
Поплыли они искать те вещи. Искали, искали — не нашли. Вдруг бежит боров — золотая шерстинка, серебряная шерстинка, и говорит:
— Что тебе, Иван Шивар-добрый молодец, нужно здесь?
— Нужно мне достать в море золотой сундучок и серебряный ключик Девки-Красавки. Да вот раки искали — не нашли!
Как сказал он так, то этот боров бултых в море и поплыл. Поплыл и поплыл, и раки за ним — и тянут золотой сундучок и серебряный ключик. Взял Иванька эти вещи, отдал им кривого рака, поблагодарил и поехал.
Приехал к царю, отдал вещи. Девка-Красавка не любит царя, а любит Ивана Шивара-доброго молодца. Вот тогда уже и царь стал искать случая, чтоб как-нибудь его истребить. Приказал он своим слугам подоить двенадцать кобыл и велел это молоко вскипятить. Те вскипятили молоко; призвал царь Ивана и говорит:
— Я хочу тебя искупать в кобыльем молоке!
Вышел Иванька Шивар во двор и тяжелехонько вздохнул. Конь близко был, услышал, что он так тяжко вздыхает, и говорит:
— Что, Иванька Шивар-добрый молодец, так тяжко вздыхаешь?
— Как же мне не вздыхать? Сказал царь, что хочет меня в кобыльем молоке искупать. А оно такое жаркое, что нельзя подойти к нему!
— Гляди же, Иванька Шивар, как скажут тебе лезть в котел, так ты ради Бога проси: «Приведите мне моего коня, пусть он поплачет по мне».
Вот пошли они к котлу. Иванька стал просить царя, чтобы привели ему коня:
— Пусть он поплачет по мне!
Тогда царь говорит:
— Ну, идите, приведите его коня!
Привели слуги коня, он подошел к котлу и уронил три ледяных слезины по три пуда. Иванька и вскочил в котел, покупался там и вылез. То был красив, а то еще стал красивее! Видит царь, что Иван Шивар-добрый молодец похорошел в молоке, захотел он и сам искупаться и говорит слугам:
— Подоите вы снова двенадцать кобыл и нагрейте молоко, как тогда нагревали.
Слуги подоили двенадцать кобыл и вскипятили молоко. Пришел царь к котлу — а к нему и подойти нельзя от жару.
— Ну, — говорит, — приведите же и мне из конюшни самого лучшего коня, пусть он по мне поплачет!
Те слуги пошли, привели коня, а конь не идет к котлу, потому что очень жарко, только скачет вокруг котла. Царь ждал-ждал, да вскочил в котел и сварился там…
А Девка-Красавка с Иваном Шиваром-добрым молодцом поженились и теперь живут. И сделали пир на весь мир. И я там был, мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало.
